Прилипшие номера

Стивен Хаммер

В конце замечательного «Введения в названия мезембриантемовых» (23:2) Терри Смейл спросил, что думают читатели об использовании полевых номеров для культивируемых растений и обмена. Будучи думающим или чувствующим читателем, я излагаю мои собственные взгляды, имевшие некоторое коммерческое влияние на мою работу. В конце 1970-х и в начале 1980-х у меня был небольшой бизнес по продаже семян литопсов. Они приходили прямо от Норин Коул в виде целых капсул. Собранные с одомашненных и профессионально опылённых литопсов Коулов, семена были превосходного качества, как я выяснил, посеяв их в большом количестве — сузив таким образом своё предложение, но укрепив свою уверенность.

Для продажи я потрошил капсулы и переупаковывал семена, чтобы продать тем, кому нужно 20 семян данного таксона, а не 372 или 504. Я приобрёл навязчивую привычку проверять, не попали ли семена под мои очень коротко обрезанные ногти или на края сита, не прилипли ли к бумаге, воронке, кофейным фильтрам, ресницам и т.п., и никогда не раскладывал одну разновидность Lithops julii после другой, так как невозможно отделить заблудившееся семечко (не говоря уж о последующем заблудившемся сеянце). Но вы видите, как процесс очистки может быть самым слабым звеном на каждом последующем этапе системы распределения.

В начале 1980-х я опылял мои собственные сеянцы с номерами Коула. Когда пришло время предлагать их семена другим любителям, я задумался, как же подписывать мои растения: L. lesliei var. venteri ‘Maraisii’ ex Cole 153, или C153×C153, C153 F2, C153², либо var. venteri, 60 км СЗ от Кимберли, или просто как marasii, с TL или без? За прошедшие годы я испробовал все эти варианты. Большинство обозначений казались неполными, непонятными или эвфемистическими; неуклюжими в мире, в котором неудобство уже и так выпирало. Тем не менее, если семена чистые (хорошее «если»), C153 F4 или C153 F14 по-прежнему «представляют» C153, но это немного похоже на копирование трижды-отксерокопированного копии, с тем интересным отличием, что эти копии могут становиться чётче при повторении, а не размытее. Может ли C153 F4 (или даже сам C153) быть адекватным представителем того, что живёт в 60 км к СЗ от Кимберли — другой вопрос (или два).

Рассмотрим несколько параллельных примеров из природы и культуры. Можете ли вы различить L. julii subsp. fulleri var. fulleri из Хрот-Росейнебош (Groot Rosynebos) от var. fulleri из Аггенейс (Aggeneys)? Да, легко, особенно если предпринять достаточно длинную прогулку: первый удивительно похож на fulleri var. brunnea и растёт вместе с Lapidaria среди плоских кусков оранжевого кварца; последний прячется в мелком кварцевом щебне и выглядит скорее как «типичный» пофаддерский var. fulleri, увидевший привидение и ставший бледным и плоским.

Можете ли вы различить двенадцать растения SH 553 (Aggeneys, 3/1989) от дюжины SH 718 (Groot Rosynebos, 5/1990)? И да и нет. Можно уверенно различить их как целое: в среднем 718-й заметнее плоский, очень бледный, с едва заметной разметкой в виде мелких красных чёрточек, тогда как 553-й выглядит, ещё раз, как var. brunnea, тёмно-коричневые тона которого выцвели, но с той же осязаемой выпуклостью и таким же отсутствием разметки. Горшки совпадают с моими впечатлениями от природных популяций (хотя память, вероятно, замутнена образом моих горшков — прошло 19 лет с тех пор, как я был в Росейнебоше и 5 после Аггенейс). Однако у 553 и 718 есть совпадения по некоторым микро-характеристикам; один-два экземпляра 553 можно принять за 718, и наоборот. Отчасти поэтому мы и называем их всех fulleri! Предположительную непрерывность можно было продолжить до Пофаддера (Pofadder), откуда таксон был описан. Откуда произошёл организм — другой вопрос.

Кстати, в 2003-м я вновь собрал семена fulleri из Аггнейс. У моих новых сеянцев есть большинство признаков 718-го, но более широкий диапазон цветов и узоров. Одно растение даже выглядит очень похоже на тёмную (fuscous) форму L. julii subsp. julii без характерной «губной помады». Тогда я снова сохранил тридцать сеянцев 718/2003, а не двенадцать, и статистика здесь тоже сыграла свою роль. Пока 718 в широком смысле, включая мои F2 ex hort — самые некрасивые fulleri, которые я только знаю, способные заинтересовать лишь тех людей, чьи представления о прекрасном включают в себя скукоту. Таких людей мало! Остальные предпочтут великолепный fulleri NZ742 из Пофаддера, собранный покойным Норберта Циммерманном. Конечно, мои экземпляры 742 могут быть обязаны своим великолепием породистым родителям, а не каким-то внутренним пофаддерским особенностям.

Есть интересный пример того, как обращался с номерами и названиями Эд Стормс. Стормс имел один из лучших суккулентных питомников в США. Его расцвет длился более 10 лет, прерванный лишь неожиданной смертью Эда в 1987 г. Он предлагал широкий ассортимент меземб, выращенных главным образом из семян, произведённых Коулами (литопсы, конечно) или собранными Рольфом Роу (Rolf Rowe) (другие мезембы; а также различные каудициформные и асклепиевые). Стормс никогда не обсуждал со мной свои идеи относительно данных — мы разговаривали лишь два раза, и его смерть отменила планировавшийся третий разговор — но судя по его длительной практике, он, видимо, понял, что в том, что касается коммерции, данные о месте сбора не важны или по меньшей мере необязательны, и эти номера, даже номера Коула, важны лишь в специальных и de luxe-контекстах.

Например, он предлагал L. hookeri var. lutea C38, выращенный из семян Коула. За гораздо меньшую сумму он предлагал lutea, полученных скрещиванием сеянцев C38. На практике эти два типа lutea были идентичными, но таким образом Стормс не использовал тавро Коула и удваивал свой ассортимент. Вероятно, растения без номеров были предназначены для покупателей, не озабоченными номерами и титулами(1). С развитием своих собственных запасов Стормс отбирал растения, совпадающие с оригинальными описаниями; поэтому у его 100%-х marasii имели наполненные до краёв тёмно-серые верхушки. Они даже превосходили фотографии де Бура. Ещё у него был художественный вкус к культиварам.

Примерно в то время появилась Mesa Garden. Стив Брек был (и есть) сфокусирован на данных и аутентичности. Всегда предполагалась огромная важность данных, ведь есть столько видов с неопределённой идентичностью и сомнительными данными. Я милого узнаю по происхождению! В теологическом смысле — ведь сегодня воскресение — это спасение через хорошую работу против врождённого милосердия предопределения.

Так ли важны номера и данные? Жестокая правда — судя по американским выставкам, хотя это всё равно что судить о женщинах исключительно по обнажённым девушкам на третьей странице жёлтой газеты «Сан» — состоит в том, что хотя некоторые люди бесконечно аккуратны, большинство не берут в голову, теряя обозначения, лёгким движением руки превращая 153 в 135 и сокращая последний до 35, перекрещивая Cole 135 и SH 753 и неправильно читая написанные от руки названия множеством креативных способов. Не то что бы это должно вдохновлять, выставлять или извинять всеобщую небрежность или пренебрежение к географии, но это, возможно, даст нам пищу для размышлений о том, какие именно проблемы мы решаем с помощью номеров и прочих магических рун.

Группа А: люди, которые действительно интересуются номерами и расстояниями, интересуются чрезмерно и/или с научной точки зрения, из-за чувства сияющей правильности установленного порядка, в большинстве своём обычно те же люди, кто создаёт свои полевые номера или хотел бы создать; но для большинства остальных — группы Б — номера и даже названия являются абстракциями, которые просто переписываются из-за непонятной и иногда едва выносимой обязанности. Увидев красивый экземпляр, А скажет: «Красивый экземпляр, какой у него номер? На каком расстоянии от Нижнего Тимбукту? Растёт в привычной соляной брекчии? » Если у него нет родословной, он скажет: «Впрочем, неплохое растение» с тем же вздохом, с которым говорят о третьем внебрачном ребёнке своего красавца-сына. Настоящий Б скажет: «О, какое замечательное растение. Слава небесам, на нём нет этих дурацких номеров». Для него номера просто обуза. У А и Б разное предназначение. Обычно у Б растения выглядят лучше; у А более аккуратные таблички. Но можно увидеть самые необычные варианты между А и Б.

Примечания

Тот же феномен можно наблюдать на выставках морских свинок. Выставочные свинки имеют длинные бумажные генеалогии: Шоколадная Зефиринка, рождённая Тео Брома, рождённая Какао-Дервиш, каждая со своим благородным римским носом и окрашенными лапками. Безродные свинки выглядят так же, как и породистые, но стоят четверть цены. В некотором смысле вы всегда платите за родословные и предполагаемую уверенность.