На кончике черенка

Стивен Хаммер

В стране цветоводства марксистское деление на классы происходит по способу размножения и выбору материала. Сеятели, особенно те, кто выращивает необычные орхидеи — стильные, искушённые и богатые; черенкователи (пока оставим в стороне конофитумоводов, помешанных на данных [о происхождении]) — бедные простолюдины, покупающие в «Волмарте». Те, кто использует клеточные культуры, могут относиться к любому из этих лагерей, но из-за своей технической оснащённости они ближе к верхним слоям. Хотя я могу сказать, что игнорирую классовые различия — одеваюсь как бомж, читаю Джейн Остин и таблоиды самого низкого пошиба, играю Гайдна — в отношении цветов я упрямо следовал «верхним» путём, частично по старой привычке, но главным образом потому, что посевы гарантируют сюрпризы и в результате получаются индивидуальные растения с более приятными формами. Тем не менее, упрямство иногда может быть равнозначно глупости, когда нужно идти на Зов Рынка. Эти таблоиды — дорогое удовольствие! Поэтому в этом году я делал черенки, много черенков, и думаю, стоит изложить свои наблюдения.

Antimima lawsonii — одно из самых желаемых и наименее многочисленных растений в моей коллекции. Оно образует красивые подушки, по размеру и форме напоминающие половинку большого грейпфрута. Пары листьев маленькие и расположены густо; их поверхность гладкая, серебристо-синяя и с острыми краями. Цветки... в цветках-то вся проблема: оно здесь просто не цветёт. Я подозреваю, что тут слишком жарко для цветения. (В природе, на открытых образованиях вокруг Кэмпбелла (Campbell), напоминающих степь, растения испытывают зимой сильные холода). В апреле 2006-го, обеспокоенный своими постоянными неудачами размножить этот вид, я пересадил три экземпляра, предоставив каждому большой плоский горшок, выложенный пемзой, и в процессе формовки обрезал множество небольших боковых ветвей. Подушки прижились хорошо, а черенки стали снова упругими уже через две недели! Я добавил их в свой летний список, и — предположительно, под влиянием бросающейся в глаза фотографии в “Mesembs of the World” — несколько людей сделали заказ. Я боюсь, что эти черенки без дисциплинирующего центрального корня могут расползаться, а не образовывать подушку, но у растениеводы из более прохладных мест заставят растения цвести и получат семена, запустив таким образом процесс заново.

Лёгкость A. lawsonii придала мне уверенности, и следующий раз я попробовал A. ventricosa, старое растение, собранное ещё Холлом (Hall) в Саутфонтейне (Soutfontein) у Луцвилля (Lutzville). Хотя теоретически A. ventricosa растёт зимой и должна быть пассивной в мае, черенки быстро укоренились; через месяц мои пальцы ощутили твёрдое сопротивление. Этот вид цветёт здесь и образует плоды довольно хорошо, поэтому я могу размножать семенами, но старые растения становятся вялыми и слабыми; обрезка даёт мне лучше сформированные растения и свежую порцию черенков. Я должен признать, что черенковать гораздо быстрее, чем сеять.

Шершавая поверхность Antimima elevata так красива, а цветение такое неохотное, что я решил обрезать несколько пожилых растений и посмотреть, что получится. И снова обрезки быстро укоренились. После того, как я убедился, что черенки прижились, я прищипнул верхушки, чтобы стимулировать боковые побеги и воспроизвести компактность, получающуюся от пощипывания растений овцами. В природе — на равнинах западного Бушменленда, покрытых красным песком с разбросанным кварцем — растение ведёт себя как ползучее, образующее подушки и вопросительно выставляющее некоторые ветви вверх, а листья обладают беловатым глянцем, невоспроизводимым в горшках, разве что у Тима Джексона или Стивена Брека.

Таинственная Braunsia vanrensburgii — ещё один бунтарка, не желающая размножаться. За последние десяток лет я видел несколько цветков, но два моих клона не координируют свои романтические намерения. Более того, с возрастом удлиняющиеся стебли стали ломкими и неэффективными; я боялся совсем потерять растения. В июне я разрезал их на короткие отрезки, припудрил концы пудрой для укоренения, поместил стебли в песчаную почву и немедленно начал поливать (растение склонно к быстрому смертельному обезвоживанию). Скоро листья посветлели до тускло-серого. Новые листья гораздо крупнее, но и слабее: новые корни дали растениям такое питание, какого не было в течении нескольких лет, это как если бы в каждой моей руке появилось своё собственное сердечко. Я не видел это растение в природе: семена, собранные на известняке возле Де Хоп (De Hoop), дал мне Ян Влок (Jan Vlok) — но оно росло в Саду Кару, очаровательно выбиваясь из общего ряда на одной из каменных горок для луковичных; на ярком солнце листья приобрели приятный белый оттенок.

Titanopsis schwantesii не самый очевидный кандидат на вегетативное размножение, так как все титанопсисы легко и быстро размножаются семенами, но у одной из форм из Стофклофа (Stofkloof) (возле Ваалпутца (Vaalputz), ныне там склад ядерных отходов) своя история. Я собрал семена 1982, когда Большой Мабел (Big Mabel) и я отправились с Энтони Митчеллом (Anthony Mitchell), который хотел показать нам местный миниатюрный офтальмофиллюм (Терри спросит: «А почему не C. devium?»— и я должен буду признать, что мои попытки поместить его в C. pubescens имеют под собой основание из разогретого желе). Я получил всего лишь три сеянца, с тех пор превратившихся в настоящих матрон. Одно из них крупное, но очень плотное, и к тому же трёхцветное: розовый, слоновая кость и известняк. Оно превосходит своих товарок, и не только потому, что до сих пор живое. Год за годом я выращивал сеянцы, но растения всегда были также невыразительны, как сёстры Роззи: тощие, жёлтые, как старые газеты, ужасающе склонные к разрывам. Другой такой Роззи нет! Это подсказало мне, что данные не гарантируют цветоводческих достоинств, и давно нужно было прибегнуть к черенкованию. Вместо этого я сеял всё больше и больше семян: настоящее упрямство.

В апреле я пересадил Роззи, и в процессе обнаружил, что она подарила мне самосевное растение, спрятанное под внешними юбками и полностью совпадающее с матерью по характеристикам. Роза также очень великодушно предоставила мне множество черенков. Они укоренились, но не сразу — у черенков с толстыми стеблями сначала образовался наплыв-каллюс, тогда как черенки с тонкими стеблями пустили корни везде, где стебель не был покрыт листьями. Хотя я очень рад, что у меня есть эти черенки, перспектива бэк-кроссинга радует меня больше. Наверное, я всё-таки сеятель.